"Воспитатели"
Отрядники - самые неуважаемые сотрудники исправительной колонии
У зоновских вертухаев тоже есть свои масти. Не будем брать неформальное разделение на «лидеров» и «чушков». Сотрудники и так имеют разный рейтинговый вес в зависимости от отдела, в котором они числятся. По-моему мнению, самый голимый и малоуважаемый - это воспитательный отдел. Возглавляет его зам по КиВР (кадрам и воспитательной работе). У него в подчинении зам по отрядникам и, соответственно, все начальники отрядов.
Вертухаи второго сорта
Много лет в местах лишения свободы наблюдал эту братию. Как я уже говорил, воспитательный отдел считается самым малоуважаемым. Именно поэтому там иногда служат крутые профессионалы.
Не подумайте, что я оговорился. Просто иногда тех, кого за проступки понижают в должности и звании, назначают отрядником. Это могут быть даже бывшие начальники колоний или замы по БиОР, которых не выгнали за «косяки», а дали доработать до пенсии.
Такие профи держат барак под контролем, подбирая сильного завхоза, докладывающего обо всех движениях среди зеков. Не всегда активисты боятся блатных. С блатными опытный отрядник тоже ладит, и они поддерживают дисциплину. Еще нужно поощрять тех, кто заслужил, разрешать им дополнительные свидания, объявлять благодарности, подписывать ходатайства на УДО. Главное, чтобы сотрудника уважали как держащего слово и побаивались. Потому что он может пообещать устроить наглецу «пресс» и выполнить свое обещание.
При таком раскладе служба для спеца становится отдыхом. Все идет как по маслу, в бараке можно появляться лишь изредка. Можно сидеть у себя в кабинете и смотреть телевизор - всю работу за тебя сделают дневальные, писарь и блатные.
«Хозяин» и его замы обязательно знают про это. Пусть они и не любят такого отрядника, но все же отдают дань его профессиональным навыкам, порядку в бараке и всегда идут ему навстречу, не отказывая в подписи тех же поощрений и ходатайств для осужденных.
Это я описал идеальную картину, но она встречается редко. Чаще расклад бывает иной. Начальниками отрядов назначают или совершенно зеленых новичков, которые не годятся для работы в других отделах, или уволенных по сокращению из милиции-полиции. Выгоняют и сокращают далеко не лучших, и к тому же в зонах своя специфика. Да и реформы властей вносят сумятицу и хаос.
Вот в данный момент многих сотрудников разаттестовывают. Начали с промышленной зоны. Работы для зеков там не осталось, но начальники цехов и мастера - сплошь капитаны и майоры. Их переводят в вольнонаемные, чтобы не платить за звания. Следующие на разаттестацию - начальники отрядов. У них и так зарплата тысяч десять и меньше. Если еще званий лишат, то впору побираться на паперти или стать коррупционерами - носить осужденным спиртное, наркотики, телефоны. продавать хорошие характеристики для условно-досрочного освобождения.
Но начальство не любит, когда воруют больше их, и может для примера прочим отдать под суд таких «оборотней в погонах». Поэтому отрядники и увольняются.
Не тронь мою «крысу»!
В данный момент в моей бывшей колонии строгого режима по одному отряднику на локалку. В локалке по пять-шесть отрядов - это полтысячи осужденных. Представьте себе ту нагрузку по писанине и прочему, если ты не можешь организовать в помощь себе зеков.За свои срока я сменил много зон. В зонах меня тоже переводили в разные бараки. Везде я нормально устраивался, но конфликтовал с отрядниками. В своей первой колонии я пришел в барак вместе с его начальником. Меня распределили из карантина, его выгнали из войск за пьянство.
Так получилось, что знакомство с воспитуемыми он начал с меня. Вызвал в кабинет и заорал: «Встань смирно, когда разговариваешь с офицером!» Еще сдерживаясь, я заметил: «Командир, я не в армии. Да и когда это жандармы офицерами считались? Так что ты уже тоже не армейский».
Капитан долго переваривал услышанное. Потом вскочил, подбежал ко мне и нервно выдал: «Что-то ты вообще мышей не ловишь. Бля...» Начав закипать, я прикидывал расстояние до его подбородка, чтобы ударить. Но решил повременить с этим и выдал: «Ты чего, болезный, кота во мне увидел? А бля..., как я понял, это ты представился?»
Здесь еще важны интонация и выражение морды. Капитан закрутил головой, судорожно сглотнул слюну и резко протиснулся к выходу. Добежав до дежурки, он накатал рапорт.
Так я оказался в ШИЗО. Там со мной побеседовал начальник отдела безопасности. Рассказал я ему, как дело было. Майор признался, что таких придурков, как наш отрядник, нужно в ЛТП закрывать. Но работать некому - вот и приходится иметь дело с дегенератами. Еще он поведал, что капитана уже раз двадцать посылали в пешее эротическое путешествие и два раза избивали блатные. Ну а меня перевели в другой отряд.
Как отрицательно настроенного и давшего отпор менту, меня подтянули блатные, устроили в нормальный спальный проход на нижний ярус. Сумку я сдал в баульную, где постоянно дежурил младший дневальный. В числе прочего у меня в бауле хранилось много пачек дорогого курева. Сам не курю, но сигареты - главная «валюта» в неволе.
Он не мог смириться с несправедливостью моих обвинений и не мог отдать столько денег или курева. Дневальный ломанулся к отряднику, дал ему весь расклад. Старый майор вызвал меня знакомиться. Но я попросил послушать у кабинета братву, а сам сказал майору, что боксер и плохо слышу. Отрядник принялся громко говорить, авторитеты в коридоре внимали ему с большим интересом.
После взаимного представления майор принялся хлопотать о своем стукаче-дневальном. Он начал стыдить меня и говорить, что из баула пропали две пачки, а не десять. Улыбнувшись, я выглянул в коридор и спросил братву: «Все слышали? У меня действительно пропали две пачки. Делайте выводы!»
Их сделали. Раз майор не воровал - его тогда на работе не было, - то «скрысил» его осведомитель-дневальный. Такая масть не может охранять чужие вещи. Ночью «несуну серогорбому» сломали руку и отправили в больницу. Все активисты притихли и стали меньше стучать.
Начальник ОБ снова признался, что майор отрядник - старый недоумок-войсковик и что по нему «дурка» плачет - так подставить своего человека!
Явка с повинной»
Несмотря на мою откровенность, я снова отсидел в штрафном изоляторе и оказался в другом отряде.
Там рулил лощеный юноша с манерами неудовлетворенного гомосексуалиста. Юнец не носил форму, а вместо нее таскал поддельный «сто первый» «LeviS», немодный пиджак с нашитыми налокотниками и ботинки с дешевого вещевого рынка. Такой маскарад объяснялся тем, что этот отрядник раньше недолго числился опером в отделении милиции, а опера форму не носят. Видно, плохой он был сотрудник, раз его из ментовки выгнали и у нас только в воспитотдел взяли.
Этот манерный молодой человек строил из себя гениальную звезду сыска. Он пытался влезть в душу, протянул мне руку, предложил присесть, закурить, угощал чифиром. Сочувственно-покровительственно глядя на меня, он заявил: «Мы в ответе за тех кого приручили». Нацелившись на его подбородок, я снова сдержался и спросил: «Это ты про своих вшей лобковых рассказываешь?»
Летеха не нашелся с ответом и продолжал лезть в душу. Подстроившись под собеседника, я включил дурку, изобразил раскаяние и, якобы поддавшись на его уговоры, написал явку с повинной про нераскрытые делюги.
В числе прочего признался в том, что мы с гражданином Н-ским В. П. грязно надругались над гражданином В-ским М. А., изнасиловали его с особым цинизмом, после чего замуровали, чтобы скрыть следы преступления. Изнасилованный находится по адресу... (улица и номер дома), насильник Н-ский проживает... (адрес).
Юный отрядник засиял, схватил явку и ломанулся с нею в штаб, где отдал мою писанину замначальника по БиОР, мечтая о переводе в опера. Сразу начались разборки. Начальству наплевать было на то, что насильник «Н-ский В. П». возглавляет местный отдел безопасности, а «потерпевший» В-ский М. А. - это старший опер колонии.
Юный летеха служил недавно и плохо знал сотрудников. Но всех волновало, как это я проведал настоящие адреса высокопоставленных вертухаев! Для развлекухи я сначала напустил туману, после чего увидел, что дело нешуточное, и дал расклад.
Под стеклом на столе у ДПНК лежала бумажка с адресами и телефонами всех, кого нужно вызывать по тревоге. Перед посадкой в ШИЗО меня много раз тягали в дежурку писать объяснения. Пусть я видел ту бумагу в перевернутом виде, но шрифт там был крупный и читать было несложно. Плюс хорошая память на адреса, все-таки в Питере вырос - сколько там улиц, домов, квартир в голове держишь.
Бумажку со стола дежурного сразу убрали в сейф. Странно, но мою явку не отправили по инстанции. Объяснительную по данному поводу тоже не заставили сочинять. Даже в шизняк не закрыли. Начальство пыталось замять дело, но даже среди них нашлись вменяемые и ржали до истерики. Юный летеха надолго стал объектом для насмешек. Ну а меня снова перевели в другой отряд. На этот раз к опытному «зубру» из тех, кто все держит под контролем и с осужденными беседует смотря по личности. При знакомстве майор прямо сказал: «Ты мне не мешаешь, я тебя не замечаю. Иначе поссоримся».
Рулил он умело и ненавязчиво. По спальным секциям не лазил, но все про всех знал. Порядок в отряде был, но не закрученный до маразма. Через полтора года я захотел поехать на поселение и обратился с заявлением к этому майору. Он меня с трудом вспомнил. Мы с ним с первой встречи больше не сталкивались - повода не было. Мы не мешали друг другу жить.Кстати, в этой колонии никто никого не воспитывал. Времена такие были.
Майор в коротких штанишках
Прибыв на поселение, я с горечью осознал, чем дальше зона от центра, тем запущенней в ней порядки и сотрудники. Умные люди в неволе не сидят и не работают, тем более на Северах.
После того как этапники представились операм и отнесли вещи в бараки, нас собрал отрядник - сильно пьющий и поддатый майор в грязном мундире и бриджах. Приглядевшись, мы поняли, что на нем не бриджи, а короткие форменные брюки. Или отрядник после сорока лет снова начал расти, или снабжение в колонии убогое. А может, такая местная мода.
Грязный майор повел нас на далекий склад получать спецодежду. По дороге он держался важно, не отвечал на вопросы, покрикивал на отстающих и матерился, разговаривая сам с собой. На поселении я пробыл два месяца и больше майора не видел. Он ушел в затяжной запой.
Здесь нас тоже никто не воспитывал. За нарушения и пререкания я снова оказался в старой зоне и вскоре освободился.
Свой следующий срок я начал отбывать уже при демократах. Еще находясь под следствием, столкнулся с начальником отряда. Капитан из СИЗО хозяйственных рабочих из осужденных возглавлял. Вот и меня перед судом он дернул, предлагая остаться на рабочке. Вообще-то это в падлу, да и работать я не люблю. В зоне намного лучше - свежий воздух и сон двадцать четыре часа в сутки. Но от скуки я начал ломать комедию и спрашивать отрядника о разных льготах и УДО.
Капитан поведал, что у них такие порядки: все «хозбыки» начинают с низов, то есть сначала выносят мусор из камер, моют полы в коридорах и кабинетах, обслуживают помойку. После испытательного срока они могут подняться по карьерной лестнице в зависимости от профессии.
Пустив натуральную слезу, я признался, что давно мечтал о таком предложении. Самое главное мое желание в жизни - стать мусорщиком и говночистом. Вскочив, я даже выразил желание немедленно приступить к помойным обязанностям.
Отрядник. в силу образа жизни и алгоритма мышления, долго не понимал, шутят с ним или нет. Только когда я попросил у благодетеля облобызать в знак благодарности его руку, он отправил меня в камеру и больше не дергал.
Как свин превратился в кабана
Вскоре я попал на строгий режим. За то время, что я гулял на свободе, воспитательный отдел перестроился. Теперь начальники отрядов, по задумке реформаторов, должны были стать нашими чуткими наставниками, учителями и почти отцами родными.
В нашем отряде числился «папа» - 22-летний лейтенант. Выглядел он лет на шестнадцать. Средний возраст зеков же был далеко за сорок. По велению свыше отрядник часто проводил обязательные профчасы, где нудно зачитывал кодексы и инструкции. Еще он учил писать жалобы и предложения.
Мы прикалывались и задавали вопросы по теме. От них отрядник терялся. Мы также интересовались посторонними вещами. Например, однополым сексом и можно ли нам им заниматься. Летеха краснел и, не реагируя на внешние раздражители, продолжал читать газеты и книги вслух.
После начальство придумало кассу взаимопомощи. Типа, зеки скидываются по безналу и покупают нужные вещи для отряда: телевизоры, чайники и плитки. В других бараках отрядники просто требовали жертвовать. Или ввели обязон: попался -перечисляй деньги или сиди в камере нарушителей. Наш «херувимчик», как мы его прозвали, требовать не умел. Когда дежурил, закрывался в кабинете и всех избегал, наверное, опасаясь грязных домогательств.
Начальство не успокоилось и устроило между отрядниками соревнование, чьи подопечные оформят больше годовых подписок на газету «К честной жизни». Ее издают в Управе - это заляпанный листок с перепечаткой положений закона и восхвалениями осужденными-корреспондентами сотрудников зоны. Подписка стоит дорого. В нашем отряде никто на этот подтиральник не подписался. В других отрядах - многие, опять же откупаясь от нарушений. Нашего отрядника совсем начальство загнобило. Я не выдержал и собрал блаткомитет, заявив, что «херувимчика» в итоге уволят, а на его место поставят подлого дебила, который начнет лезть в наши дела и наворачивать дисциплину.
После «сходняка» мы позвали завхоза, и он начал помогать летехе - снимать нарушения, выносить поощрения или ходатайства на УДО только в обмен на жертвы в кассу или подписку на газету. Так мы и берегли нашего «херувимчика», пока я снова на поселок не уехал.
На новом месте в отряде рулил капитан Свинья - жирный, рыхлый тип, смахивающий на хряка. Он просто доставал нас своей заботой. Вкалываем мы без выходных по двенадцать часов, так еще по вечерам Свинья поселенцев соберет и давай УК или УПК зачитывать. Нам ни постирать, ни отдохнуть.
То же самое и в редкие праздники. Если осужденные начинали роптать, Свинья писал рапорта, нарушителей сажали в ШИЗО, что закрывало дорогу к условно-досрочному освобождению. Так он всех достал, что еще немного и его бы пустили на мясо - зарезали или проломили бы голову. Останавливало только то, что после этого совсем закрутят гайки.
Посовещались мы с вменяемыми парнями, собрали через поселенцев, замещающих на производстве начальников цехов, информацию о махинациях начальства. Отпечатал я компромат на машинке и подкинул отряднику в стол. Недаром Свинью держали в отсталом воспитательном отделе. Зная его самолюбивость, тупость и нелады с начальником, мы все верно просчитали. Отрядник отдал компромат в отдел собственной безопасности, надеясь, что «хозяина» посадят или уволят. Но «хозяин» воровал лес и платил дань наверх. Полковнику ничего не сделали, а сам начальник не стал увольнять доносчика. Он его перевел в дальний лесной филиал.
Семья Свиньи, наоборот, осталась в поселке, так как жена только здесь имела работу, а дети могли учиться.
В лесу Свин вообще одичал и спился. Он стал уже похож не на домашнюю свинью, а на кабана. Его часто били зеки-лесорубы. Жаловаться же капитан боялся, чтобы не уронить свой авторитет. Его жена стала изменять мужу с теми же арестантами. К нам в барак отрядником назначили Тимоху. Он много пил и никого не пытался воспитывать. Всем заправлял завхоз и умные зеки.
После этого поселения я сменил еще несколько зон всех режимов. Везде отрядники не блистали знанием психологии или просто жизни. Их самих было впору воспитывать и учить хорошим манерам.
В любом случае пользы от воспитательного отдела не много. Может, его пора переименовать, как переименовали ментов? Возможно, что с новым названием они станут работать лучше.
По материалам газеты
"За решеткой" (№5 2011 г.)
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы получить возможность отправлять комментарии