В этот раз в нашей постоянной рубри­ке мы вспомним не старую блатную песню, но от этого не менее легендар­ную. Песня называется «Кольщик». Ее незабываемо исполнял Михаил Круг. Несмотря на то что песня достаточно молодая, написана она по всем лека­лам классического старого блатняка.
«Мама, я не виноват!»
     Даже вариантов у нее, как и у любой порядочной блатной песни, было несколь­ко, а именно - три. В разные этапы жизни Михаил Круг чувствовал эту песню по-раз­ному и по-новому ее исполнял. Круг ввел в песню речитатив - за счет него он добился глубокой проникновенности, а также собс­твенной персонификации в песне.
     Почему эта современная песня была написана по всем лекалам старого блатняка? У песни «Кольщик» тот же почерк - татуировочная тема, переплетающаяся с религиозной, раскрывает в лирическом герое бывалого страдающего сидельца, для которого решетка - это судьба, да и вся жизнь. А жизнь свою, свои мечты и желания герой хочет видеть на своем теле в виде тотемных символов - куполов, икон, колоколов и т.д.
     Все это характерно еще даже для старых каторжанских песен. А для блатных песен 1920-30-х, в свою очередь, характерен образ матери главного героя. Именно ма­тери через песню он рассказывает о своем житье-бытье за решеткой, о несправедли­вости судьбы и людей, о том, какие сволочи мусора, и все в таком духе. У Круга всего этого в достатке: «Мама, я не виноват!», «Не осуждай меня, мама, я ведь только тем и жил, Что знал- ты меня ждешь», «Встретить мать- одно мое желание», «Но я ж назло им вернусь, потому что ты меня ждешь».

     Легендарная блатная песня о горде на берегу Черного моря.
     Одесса-мама - вообще город, удивительно часто и любовно упоминаемый в блатном фольклоре. Сколько песен, где она фигурирует... Еще этот колоритный город очень любил Аркадий Северный, перепевший больше тысячи уркаганских песен. Конечно же, произведение «Вернулся я в Одессу» было одним из любимых в его репертуаре.
О ней так любил петь Аркадий Северный
     Вот и в этой старой песне Одесса зовется мамой (папа, как известно, Ростов). Лирический герой произведения так прямо и говорит: «Моя Одесса-мама всегда меня сумеет приютить». Чем же так был притягателен этот портовый город для множества жуликов, разбойников и прочих джентльменов удачи? Одесский колорит, конечно же, сложился еще в царские годы. А вот в советское монументальное, эпическое и суровое время он вписывался не очень. Не вяжутся в ряду Одесса и пятилетки, колхозы, Стаханов и прочая индустриализация. Вот потому всякий «нетрудовой элемент» так охотно собирался в Одессе. А если есть толстосумы, то и жулики тут как тут.
    Аркадий Северный, о котором мы неоднократно упоминали в наших публикациях, Одессу-маму просто обожал, стремясь туда к своим друзьям при каждом удобном случае. И «зависал» в Одессе он порой до полугода. Известно, что порою Северный в Одессе устраивал чисто «одесские» концерты, ведь песен, где фигурирует любимый город, множество. Естественно, всегда среди них была и та, о которой сегодня идет речь. Поется она именно с неповторимым одесским колоритом, своеобразным говорком, которым так хорошо владел киноактер и исполнитель Марк Бернес.

     Во времена НЭПа уголовники сочинили «мурку» - наоборот!  Это своеобразный вариант «Мурки»: повесть о предательстве любимой, предательстве идеологи­ческом. При этом гибнет в конце не «мурка», связанная с ЧК, а «честный парень», урка. Наиболее раннее упо­минание о песне «Парень в кепке и зуб золотой» относится к концу 40-х годов, но скорее всего, как считают историки блатного фольклора, ро­дилась эта песня в начале 30-х или даже в период НЭПа.
«Романтическая песня СССР»
     Что касается возраста этой песни. Когда мы писали про знаменитую песню блатных всех времен и народов - «Мурку», то до­статочно убедительно доказали, что песня эта была написана, исходя из некоторых деталей содержания, в начале 20-х годов прошлого века.

     Почему людям нравится шансон, тюремные песни? Ответить на этот вопрос довольно просто. Шедевры «камерной» музыки питают живи­тельной влагой некоторые тонкие струны, которые имеются в душе каждого человека. Многие блат­ные песни вводят слушателя в мир весьма раскованных чувств и не­обузданных страстей, что приносит им дополнительную популярность. Именно так случилось с песней «Ехала девчонка из Кургана», кото­рая стала настоящим хитом, класси­ческой уголовной балладой.
Баллада о неволе
     Популярной эта песня стала в начале 80-х годов и прочно вошла в репертуар как дворовых любителей, так и профессиональных исполнителей «блатняка». Тому способствовало несколько причин. Во-первых, текст песни представлял собой довольно удачную смесь блатной лирики, в сюжете которой присутствовал молодой герой, находившийся за решеткой, страстная женщина, любовь, кровь, коварные враги, недоступное голубое небо свободы и, наконец, трагичес­кий финал.

Нынешние зеки сталкиваются с теми же проблемами, что и уголовники времен Ежова.
Как рассказывают историки жанра, эта песня исполняется на несколько разных мотивов, но один из самых популярных вариантов - подражание мелодии известной воровской баллады «Судьба». Уголовники и бродяги исполняли историю про «сына партийца» с явной иронией и даже сарказмом. Хотя биография центрального персонажа типична для многих из тех, кто угодил на нары. После 1937 года многие дети партийцев оказались в сложном положении. Например, бывший вор в законе Михаил Демин, ставший позже писателем, тоже происходил из семьи «подпольщика-партийца», и его семья подверглась репрессиям.
Что же касается Беломорканала, о котором прямо упоминается в песне, то действительно, большинство «каналоармейцев» освободили после завершения «великой стройки» досрочно, многим же из них вручили правительственные награды. Однако дальше их судьбой никто не занимался, к ним относились с подозрительностью и настороженностью, отказывали в трудоустройстве. И бывшие уголовники вновь взялись за привычное дело.

     Соловецкие лагеря особого назначе­ния (СЛОН) основаны весной 1923 года на Соловецких островах в строениях быв­шего монастыря, переданных в 1922 году ГПУ. До 1929 года были единственными концлагерями в СССР. Осенью 1931 года их заключенные составили первый десант строителей Беломорканала. В 1936 году переименованы в СТОН (Соловецкая тюрьма особого назначения). В 1939 году упразднены.
Так оно и было
     Песня, как известно, об ужасах Соловков. Там действительно когда-то царил ужас. Эксперты жанра сходятся во мнении, что песня фактически документальна. В ней перечисляется всего лишь несколько способом пыток арестантов.Особо упоминается Секир-гора (другое название среди соловчан - Секирка). Это холм на Соловецком острове высотой около 85 метров, на вершине которого располагался бывший монастырский скит, переделанный в 1928 году в штрафной изолятор для арестан­тов (прослужил он в этом качестве до 1939 года). На вершину Секирки вели 300 ступеней (по другим данным - 365 ступеней). Любопыт­ная деталь персонал ШИЗО подбирался ил уголовников, которых не выпускали за пре­делы скита. Это предопределило жестокость. Секирка прославилась зверскими расправами над сидельцами, которые творили сами же зеки-надзиратели…

В конце 40-х годов вместо «вышки» советским уголовникам давали «четвертак».
"Четыре шестых"
Называется она - «Этап на Север». Это одна из самых известных лагерных песен. Датировать ее можно достаточно точно: 1947 - начало 1948 гг. Речь в песне идет о знаменитом Указе «четыре шестых» от 4 июня 1947 года. Точнее. Указов Верховного Совета СССР в этот день вышло два - «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан». Первый предусматривал наказание от пяти до двадцати пяти лет лишения свободы, второй – от четырех до двадцати лет. Указы эти можно назвать без преувеличения революционными. Это явилось страшным ударом для уголовного мира. До этого воры получали незначительные (если не сказать - смешные) сроки наказания. За кражу полагалось максимум два года лишения свободы Правда, на разных этапах советской истории власть иногда ужесточала для острастки меры воздействия на блатных (в начале 30-х им давали и «червонец» по 35-й статье, а в конце 30-х многих авторитетов даже расстреливали вместе с «политиками»), но все же продолжала называть их «социально близкими». Однако в тяжелые послевоенные годы под натиском разгулявшейся преступности пришлось ужесточить меры по борьбе с ней. Поскольку Указом ПВС СССР от 26 мая 1947 года была отменена смертная казнь, сделать это можно было лишь увеличением сроков наказания. «Контрики» и раньше получали свои «законные» «червонцы» и «четвертаки». Тоже самое касалось и бытовиков: для них существовал указ «семь восьмых» от 7 августа 1932 года, предусматривавший срок от 10 лет до расстрела (после отмены смертной казни расстрел заменялся 25 годами тюрьмы). А вот уркаганам такие срока огромные были в диковинку и приводили многих в ужас. Отсюда и родилась песня про этап на Север, горькая и заунывная, надрывающая «ранимую жиганскую душу»...