Недавно в Санкт - Петербурге на Московском вокзале был задержан милицией легендарный вор в законе Саша Северный (или Север). Именно про него Михаил Круг написал свою самую известную песню «Владимирский централ». Александр Северов (это если по паспорту) провел за решеткой 29 лет (по другим данным - 20). Эти года сложились из восьми судимостей за хулиганство, кражи, разбойные нападения, хранение оружия и наркотических средств. Видимо, авторитету придется «почалиться» еще - ведь законника взяли на вокзале с наркотиками. С другой стороны - он уже на свободе.
В борьбе с тюремной администрацией
У Северного при обыске обнаружили два шприца с готовыми порциями героина и еще два грамма этого наркотика. Впрочем, неожиданно вора, которого по всем параметрам можно назвать рецидивистом, отпустили под подписку о невыезде. Возбуждено было уголовное дело по статье «хранение наркотиков» (до 3 лет лишения свободы). Север сообщил милиционерам, что найденные наркотики предназначены для личного потребления, а не распространения.

     Урки чуть не убили автора легендарной блатной песни!
Мы продолжаем знакомить наших читателей с легендарными блатны­ми песнями. На этот раз все пойдет вопреки жанру - и автор песни ус­тановлен, и год ее рождения. Кроме того, эту песню за свою принимают и зеки, и старатели, и геологи. Итак, «От злой тоски не матерись».
     Особенно популярна эта песня на севере. По понятным причинам. В ней рассказывается о тяжелой доле чело­века, который оказался там, в тяжелейших природных условиях. Песня рождена в 1960 году поэтом Александром Городницким. И она тут же ушла в народ.
     По своей профессии Городницкий, кста­ти, переживший в Ленинграде блокаду, геофизик. Потому он часто бывал в различных экспедициях на Крайнем Севере и в Заполя­рье. Там-то и родились у него эти стихи. Но зеки приняли песню за свою, про себя. Да и сложно не принять - вчитайтесь в эти стро­ки. Надо отметить, что песня была написана в «оттепель». Подобных тогда было много. Плюс к этому еще и модный хемингуэевский романтизм. Это когда бородатые мужчины борются с суровой природой, вечером поют под гитару у костра и тому подобное. Суро­вая природа, суровые мужчины. Но только с виду, а внутри нежные...
     Вот эдакий романтизм и витает в описы­ваемой нами песне. И еще в ней запредель­ная тоска по «материку», то есть по Боль­шой земле, на которой лирический герой песни может уже никогда не оказаться...

      Среди доброго десятка уголовных мастей российские хулиганы всегда стояли особняком. И хотя хулиган - личность шумная, он мало уважа­ем у блатарей. Для них даже приду­мали специальное погоняло - «ба­клан». С другой стороны, именно хулиганы создали богатую музыкаль­ную контркультуру, настоящий приблатненный фольклор, в котором часто встречались подлинные ше­девры. Один из них - песня "Мы ребята-ежики...», написанная в да­лекие 20-е годы.
Матросы «бульварного плаванья»
     Пик хулиганства в России приходится на время НЭПа. Произошло это по одной причине - революция разнуздала многие дикие ин­стинкты толпы, бывшие до этого под контро­лем. Наружу выплеснулись копившиеся деся­тилетиями старые обиды и низменные чело­веческие чувства. Особенно вольготно чув­ствовали себя хулиганы в больших городах.

     Рассказ пойдет еще об одной легендарной блатной песне, хотя и несколько подзабытой. А напомнил ее всем недавно умерший поэт Михаил Танич. Именно ее он напел в передаче «В нашу гавань заходили корабли», когда его попросили исполнить что-нибудь классическое из блатного фольклора. Песня называется - «Письмо подруге».
По класической блатной схеме
     Еще эту песню порой называют - «Суд идет, и наш процесс кончается». Чем же эта песня - классика? Тем, что для старой блатной песни очень характерно заочное общение лирического героя с матерью или любимой. Схема повествования в таких случаях весьма проста - воспоминания о том времени, когда они были вместе, потом суд, на который любимая (мама, женщина) пришла и проливала слезы (или не пришла, зараза), затем описание тягот тюремной жизни, потом мотив о том, что, мол, все меня забыли, а то и продали, и, наконец, твердое и бравадное обещание непременно вернуться из своего далека, чтобы обнять (показать себя, а то и отмстить шалаве). Эти пункты лишь изредка меняются по хронологии, обычно же они неизменны.

     На этот раз рассказ пойдет о стилизованной блатной песне, ав­тором которой является Владимир Семенович Высоцкий. Как известно, в раннюю стадию сво­его творчества бард увлекался блатной и тю­ремной лирикой. Ничего удивительного - в это время на свободу вышли многие сосланные в лагеря интеллигенты, которые могли талантли­во и образно описать свои мытарства в неволе. Высоцкий, естественно, в лагерях не бывал, но жадно слушал рассказы бывалых, а потом твор­чески их перерабатывал. Получались как тра­гедийные масштабные, в стать историческому моменту, песни вроде «Затопи ты мне баньку по-белому», так и довольно легкие, почти шу­точные, вроде «Зека Васильев и Петров зека». Об этой песне и поговорим, так как в ней есть любопытные для того времени откровения.
Бытовиков уголовнички за людей не держат
     Главные лирические герои песни - Васи­льев и Петров - бытовики. Они не уркаганы, не политдиссиденты, они именно что «сгоре­ли по недоразумению».
     Васильев сел за растрату. В советские годы за это, в отличие от теперешнего времени, где царят всевозможные откаты, давали серьез­ные сроки. Кстати, вплоть до расстрела, если растрата госимущества была особо крупной.

     В конце 70-х годов я жил в одном из центральных районов города Ленинграда. Прямо под окнами нашей большой коммунальной квартиры уютно расположились гастроном с винным отделом, пивной ларек и небольшой зеленый скверик с несколькими скамейками. Видимо, не стоит объяснять, что это место как магнитом тянуло к себе алкашей и гопников со всего квартала.
"Сын" Ворошилова
     В магазине они покупали водочку, вино, пивко и нехитрую закуску. Сначала выпивали, закусывали, сидели на лавочках, курили, а затем начинали горланить песни. Причем не просто так, а под гармошку. На баяне играл некий дядя Толя - законченный гопник и алкаш, проживавший в нашем подъезде. Работал он слесарем на каком-то заводе. Было ему лет под шестьдесят, а его руки украшали многочисленные и замысловатые татуировки. Из чего можно было сделать вывод, что в юности он реально «крутился» (то есть сидел в тюрьме).

     Начало XX века стало временем расцвета так называемого городского романса. При этом городской романс включал в себя и бытовые песни рабочих окраин, и так называемый хулиганский фольклор. Простые по словам и напеву, но очень мелодичные, такие песни пользовались огромной популярностью. Жители городских окраин распевали их во время отдыха, прогулок, застолий. Одной из таких вечных песен, созданных в те далекие времена, стал вальс «Крутится-вертится шар голубой...».
Атор неизвестен
     Песня эта получила широкое распространение после того, как замечательный актер Борис Чирков впервые исполнил ее в кинофильме «Юность Максима». Как известно, рассказывалось в этом фильме о простом питерском пареньке с Выборгской стороны, который работал на заводе, а затем стал профессиональным революционером.

     На этот раз речь пойдет об очень попу­лярной в свое время песне «Кирпи­чики», которая появилась во времена нэпа. У этого романса есть вариант «гражданский», а есть и «уголовный». О нем и поговорим подробно. Хотя приводим здесь и первый.
По Маяковскому
     Уголовный вариант городского романса «Кирпичики» был хитом в блатной среде. Песня про то, как в каком-то городишке и на его окраине действовала «бригада», как сказали бы сейчас. А тут как раз нэп и вся­кие богатые фраера ходят. Какое решение может быть в таком случае? Только «грабь награбленное».
     В принципе, уличный бандитизм во вре­мена нэпа и расцвел, потому что власти негласно поощряли грабеж толстосумов и буржуев - этих нетрудовых элементов. Кроме того, воры и налетчики получали смехотвор­ные сроки - до года. А часто не получали и того - спасало пролетарское происхождение. Вспомним Клима Чугункина из булгаковского «Собачьего сердца». Три судимости - и все условно. Вот что значило тогда правильное происхождение.

     В этот раз представляется две версии неког­да весьма популярной блатной песни про двух громил со Пскова. Песенка незамысловата по содержанию, зато весьма - по исполнению. Конкретно по такому припеву - гоп-дери-бери-бумбия. Эксперты блатного фолькло­ра относят песню к классике жанра. Значит, надо ознакомиться с ней подробнее. Хотя, что скрывать, на ум не приходит больше никакого другого блатного произведения, где бы глав­ные герои, преступнички, были пред­ставлены такими дебилами и вообще малосимпатичными персонажами...
Важнейшее из искусств
     Почему песня с таким незамысловатым сюжетом и словами приобрела в свое время бешеную популярность? Благодаря важней­шему из искусств - кино.

Песня про одесского «щипача», который в зоне мечтает отомстить неизвестно кому неизвестно за что
     Одесса - этот город у Черного моря оказал огромное влия­ние на блатной фольклор, в частности на песни. Та, про которую пойдет речь, - очень старая босяцкая песня примерно 30-х, а может быть, даже конца 20-х годов. Существует множество ее вариантов, часто она исполняется без первого куплета. Несомненно лишь ее чисто одесское происхождение.
Женщинам тоже можно
     Одесса 20-х годов прошлого столетия... Колоритнейшее время.,. В Одессе расцвет торговли, морского промысла, преступного тоже, многочасовые игры в карты, шулеры и проститутки. ГубЧК и бывшие белые, карманники и налетчики, воры в законе и приблатненые поэты.